Герметический Орден Золотой Зари (часть 2)

Храм Золотой Зари

Однако, чтобы можно было понять, как проходили и к чему вели ритуалы посвящения, важно иметь некоторое представление о храме, в котором они совершались. Мы остановимся на этом лишь вкратце, поскольку, разбирая эту тему детально, можно было бы посвятить много страниц глубокому символизму каждого предмета в святилище и в экипировке служителей.

Во многом храмы, в которых проходили церемонии Ордена, были устроены по аналогии с масонскими ложами. Основные их атрибуты безусловно совпадали, и в этом можно увидеть прямую преемственность оккультных обществ (Золотая Заря окажется здесь не единственным примером) от возникших в предшествующую эпоху братств «вольных каменщиков».

В первую очередь посетителю такого храма бросились бы в глаза два столба и алтарь, расположенные в центре помещения. Эти столбы символически представляли колонны, стоящие у входа в храм царя Шломо (Соломона), построенный в Иерусалиме в Х веке до н. э. В Танахе можно прочесть о них следующее (Млахим I, 7:21):

«И поставил столбы (у входа) в храмовый зал; и поставил правый столб, и дал ему имя Йахин, и поставил левый столб, и дал ему имя Боаз».

Любой масон отлично знает, что представляют собой эти символические столбы внутри ложи. В Каббале они ассоциируются с правой и левой линиями на древе сфирот. Особенно часто можно встретить их связь со сфирот Нецах и Ѓод (которые также принадлежат противоположным линиям), поскольку две эти сфиры соответствуют ногам в теле человека, а ноги по своей форме напоминают колонны и имеют схожую функцию – поддерживать тело.

Уже в конце первого ритуала посвящения внимание неофита обращается на эти колонны. В дальнейшем в лекции, которая давалась ему для изучения, их символизм раскрывался более подробно. Уже здесь отчетливо видна параллель еврейской и египетской Каббалы в учении Ордена. Две колонны имели несколько названий – они обозначались как столбы Соломона, Гермеса или Сета. Их связывали с северной и южной колоннами во вратах зала Истины. В 125-й главе египетской «Книги Мертвых» эти же столбы представляют священный портал, через который душу покойного проводят после завершения исповеди.

Основной смысл двух столбов – указать на дуализм мира, раскрывающегося в наших ощущениях. Мы видим реальность сотканной из противоположностей. На смену дню приходит ночь, будущее противопоставляется прошлому, добро – злу, наслаждение – страданию и т. д. Правый столб был окрашен в белый цвет, однако рисунки на нем были выполнены черным. С левым столбом все было наоборот – белые рисунки на черном фоне. Эти сочетания были призваны отразить взаимопроникновение и примирение между противоположностями. Проход, лежащий между двух столбов, вел соискателя по срединному пути. Он указывал на необходимость взаимно уравновешивать крайности, ибо только тот, кто пребывает в центре враждующих сил, способен по-настоящему овладеть всеми ими и привести их к гармонии. Пожалуй, лучше всего иллюстрируют эту идею о необходимости сочетания противоположных сил слова иерофанта, которыми он наставляет соискателя в процессе Ритуала Неофита:

«Неуравновешенное милосердие есть слабость и отпадение от воли.

  Неуравновешенная суровость есть жестокость и опустошение разума».

Алтарь в центре храма был выполнен в форме двойного куба. По своим пропорциям он воспроизводил жертвенник для воскурений, помещенный в скинии возле завесы, отделяющей основную часть святилища от святого святых. В Торе говорится о нем следующее (Шмот 30:1-3):

«И сделай жертвенник для сжигания курений; из дерева акации сделай его. Локоть длина его и локоть ширина его; четырехугольным да будет он и в два локтя вышиною; роги его из него же. И обложи его золотом чистым, верх его и стены его кругом, и роги его; и сделай к нему золотой венец вокруг».

Из этого описания видно, что высота жертвенника была в два раза больше его длины и ширины, что и дает форму двойного куба. Внешний большой жертвенник, на котором совершались жертвоприношения, согласно Торе (Шмот 27:1) имел размеры 5 х 5 локтей по площади и 3 локтя в высоту. Однако среди мудрецов Талмуда были и такие, кто считал, что истинные его размеры также соответствуют двойному кубу. В частности, такое мнение высказывает раби Йоси в трактате Звахим (59 б), интерпретируя указание Торы о трех локтях в ином смысле.

Археологи добавили бы, что различные алтари такой же формы и пропорций неоднократно отыскивались среди раскопок старых святилищ Ближнего Востока. По-видимому, с древних времен человек усматривал в этой конструкции идеальный объект, пригодный для служения Высшему.

В Золотой Заре ученику объясняли, что двойной куб есть ни что иное, как свернутый «сфиротический крест». Так называется крест, составленный из десяти квадратов, каждый из которых представляет одну сфиру. Тот из них, что расположен в месте пересечения двух перекладин, естественно, соответствует сфире Тиферет, которая всегда занимает центральное место в общей структуре. Над ним возвышается квадрат Кетера, а по сторонам, образуя горизонтальную перекладину, располагаются Хохма и Хесед (справа), Бина и Гвура (слева). Остальные четыре сфиры находятся в нижней части креста – Нецах и Ѓод при этом оказываются друг под другом, никак не отражая свое отношение к правой или левой сторонам.

Если границы между квадратами представить как линии сгиба и «свернуть» этот крест вокруг квадрата Тиферета, мы получим форму двойного куба. При этом Тиферет окажется его дном, Есод – вершиной, а Кетер и Малхут сомкнутся на одной из его сторон.

Хотя в Торе было указано покрыть жертвенник воскурений золотом, алтарь в храме Ордена специально делали черным. В композиции всего храма он был призван символизировать сфиру Малхут – центральную точку Вселенной или «камень основания», с которого, согласно талмудической легенде, Бог начал создавать мир. И как Малхут, принимая в себя влияния остальных сфирот, заключает внутри все десять, так и алтарь состоял из десяти квадратов сфиротического креста.

На алтаре обычно находились символы четырех элементов: цветок – для воздуха, чаша с вином – для воды, горящая свеча – для огня, хлеб с солью – для земли. Они располагались в соответствии с четырьмя сторонами горизонта. Посередине между ними лежала эмблема Золотой Зари – белый треугольник с красным крестом. В различных ритуалах убранство алтаря могло изменяться в зависимости от того, что было необходимо осуществить.

Этот черный алтарь занимал центр всего помещения храма. Два столба, о которых говорилось выше, находились рядом с ним к востоку – белый чуть южнее, черный чуть севернее. Дальше на востоке располагалось возвышение, на котором пребывал иерофант и другие высшие лица Ордена. Здесь также отчетливо бросается в глаза аналогия с масонством, в котором восток считается источником света. Именно на востоке восседает досточтимый мастер масонской ложи, чей молоток управляет работами братьев-каменщиков. Естественно, этот символизм востока как обители света не только сохранился, но и особо подчеркивался в Ордене Золотой Зари, само название которого недвусмысленно заявляет об этом.

Помимо всего перечисленного храм украшался – в зависимости от конкретного ритуала – крупными изображениями карт Таро, служившими символическими дверями к путям Древа Жизни, энохианскими скрижалями и прочими атрибутами,  которых нам еще предстоит отдельно коснуться в дальнейшем. Вход в помещение должен был находиться на западе или юго-западе – именно оттуда кандидата на посвящение вводили внутрь.

В каждом ритуале посвящения, помимо самого посвящаемого кандидата, участвовало еще семь человек. В том, как распределялись их роли, также легко можно проследить аналогию со сфирот Каббалы. Названия их должностей происходят из древних греческих мистерий, и для некоторых из них лишь с большим трудом можно подобрать достойный перевод.

Иерофант (Hierophant). В древности – верховный жрец, раскрывающий священные тайны. В Золотой Заре это был главный посвятитель, руководящий всем ритуалом. Он восседал на востоке и символизировал явление света. В определенном смысле его роль и действия в ходе церемонии выражали влияние высшего уровня души самого соискателя. Его можно соотнести со сфирой Тиферет, а также в несколько ином аспекте – с Даат, поскольку он был мостом между незримыми главами внутреннего ордена и всем тем, что происходило во внешнем. Он носил красную ризу и держал в руках жезл с короной на вершине и Знамя Востока. Когда во время символических путешествий по храму от кандидата требовали назвать имя иерофанта, тот произносил: «Свет, во тьме брезжащий, – имя твое; свет золотого дня!»

Иерей (Hiereus) занимал противоположное место на западе. Его мрачная и слегка устрашающая роль была необходима, чтобы поставить соискателя перед испытанием, подчеркнуть серьезность и даже опасность пути, на который тот вступает. Его называли мстителем богов и хранителем священных таинств. Иерею соответствует сфира Гвура, выражающая суровость и силу. Он символизировал закат солнца и наступление темноты. «Тьма – имя твое; ты – Великий на путях теней», – произносил кандидат, встречая на своем пути иерея. Он был облачен в черную ризу, а в руках держал меч и Знамя Запада.

Игемон (Hegemon) согласно древнему значению был ведущим или проводником. По-видимому, по мере возникновения ранних христианских церквей этим словом стали называть епископов. В Золотой Заре игемон представлял сфиру Хесед и вследствие такой роли на нем лежала обязанность позаботиться о кандидате, сопровождая его, идущего с повязкой на глазах, во всех символических странствиях. Игемон был одет в белую ризу, в руках он имел жезл, увенчанный головкой с крестом.

Факельщик (Dadouchos). Буквально это слово в древних мистериях означало того, что держит в руках факел, освещая путь. В Золотой Заре факельщик имел при себе кадило с ладаном, а его роль сводилась, главным образом, к освящению огнем комнаты храма и самого кандидата. Его легко можно соотнести со сфирой Нецах, которая в учении Ордена также воплощала принцип огня.

Приготовитель (Stolistes) представлял противоположность факельщику. В его арсенале находилась чаша с чистой водой, которой он окроплял храм и кандидата, совершая символическое очищение. Ему соответствовала сфира Ѓод, связанная с водой. Помимо этого, он также следил за тем, чтобы перед началом церемонии инструменты и одеяния всех ее участников пребывали в готовности, что, по-видимому, и дало такое название его должности.

Глашатай (Kerux, иногда Keryx). Он не только провозглашал о начале церемонии и делал важные объявления, но и вел за собой остальных участников ритуала во время мистического обхода в комнате храма. Помимо жезла, глашатай нес в руках лампу, которая была символом сокровенного света Тайного Знания. Легко заметить, что эта должность создает сильную ассоциацию с картой «Отшельник» в колоде Таро. Глашатай также был кем-то вроде стража или привратника, охраняющего храм изнутри и впускающего в него тех, кто этого достоин. Он соответствует сфире Есод.

Страж (Sentinel). Наименее значительная из всех должностей. Страж охранял дверь храма снаружи и следил, чтобы никто посторонний не побеспокоил тех, кто ведет церемонию внутри. Его роль была аналогична тайлеру в масонской ложе. Его можно соотнести со сфирой Малхут, которая отчасти принадлежит к миру святых сфирот, отчасти же – выходит из него и погружается во внешнее пространство (или в мир клипот).

Хотя троих главных служителей храма – иерофанта, иерея и игемона – легко связать с тремя упомянутыми выше сфирот, в официальных документах Ордена это не упомянуто напрямую. Вместо этого, там эти сфирот представлены должностями премонстратора (Хесед), императора (Гвура) и канцлера (или секретаря, Тиферет), сами одеяния которых своим цветом передавали их природу: первый из них носил голубую ризу, второй – красную, третий – желтую. Эти трое не играли активной роли в ритуалах, а безмолвно восседали на восточном возвышении по обе стороны от иерофанта, представляя собой как бы проекции во внешний орден руководителей внутреннего. Что же касается одежд иерофанта, иерея и игемона, многим они напомнят три этапа алхимического делания – нигредо (черный цвет, распад материи, иерей), альбедо (белый цвет, трансформация, игемон) и рубедо (красный цвет, получение философского камня, иерофант).

Каждый из семи служителей носил нагрудник со своим особым знаком, в символической форме передающим его функцию и духовную силу. Некоторые из этих знаков становились также объектами изучения и медитации, связанными со степенями посвящения в Ордене. К примеру, знак приготовителя в виде чаши объяснялся в степени Практика, а знак факельщика в виде свастики – в степени Теоретика.

«Долго обитал ты во мраке. Расстанься с ночью и взыскуй дня!»

Орден Золотой Зари старался держать в секрете от широкой публики не только свои учения и ритуалы, но даже и свое имя и сам факт собственного существования. Поэтому кандидат на вступление в идеале должен был не знать ничего или почти ничего о том, куда его собираются принять. Впрочем, если бы это условие неукоснительно соблюдалось, то едва ли ряды этой организации могли бы эффективно пополняться, а между тем они не просто пополнялись, но и включали в себя довольно известных, талантливых и состоявшихся на разных поприщах людей.

На практике самым простым, если не единственным, способом вступить в Орден было знакомство с кем-то из его действующих членов. Каждый посвященный Золотой Зари мог привести своих друзей или просто встретившихся ему лиц, в которых он обнаруживал готовность и которых считал надежными. Следовательно, какая-то информация такому кандидату неизбежно сообщалась в приватной беседе, без чего невозможно было бы вызвать интерес с его стороны. Но что в действительности происходило в стенах храма, и как совершались ритуалы, кандидат узнавал только в процессе своего посвящения (во всяком случае так обычно бывало до того, как эти сведения были опубликованы в 1930-х годах).

Церемония посвящения начиналась, как это обычно происходит в закрытых обществах подобного типа, с того, что всем посторонним приказывали покинуть место, а иерофант требовал убедиться, что оставшиеся действительно принадлежат к членам Ордена (для этого они должны были подать знак). Вслед за тем каждый служитель, отвечая на обращенные к нему вопросы иерофанта, вкратце повторял свои обязанности и символизм своих орудий и атрибутов. Эту подготовку завершали воззванием к Владыке Вселенной, звучащим так:

Свят ты, Владыка Вселенной!

Свят ты, не сотворенный Природой!

Свят ты, необъятный и могучий,

Владыка Света и Тьмы!

Различные авторы обычно отмечают, что эти слова пришли из герметизма и являются сокращенной формой молитвы, которую произносил Гермес Трисмегист. Действительно, нечто подобное встречается в конце первого из трактатов герметического корпуса, однако там приводится гораздо больше строк. Тот факт, что это воззвание содержит в себе лишь три фразы, напоминает о другом источнике. В книге пророка Ишайи (6:1-3) приводится хвала ангелов перед восседающим на престоле Богом, которая включала тройное освящение:

«В год смерти царя Узияу видел я Господа, сидящего на престоле высоком и величественном, и края его наполняли храм. Пред Ним стоят серафимы, по шесть крыльев у каждого из них: двумя прикрывает он лицо свое, двумя прикрывает ноги и двумя летает. И взывал один к другому, и говорил: свят, свят, свят Господь Воинств! Вся земля полна славы Его!»

 Эта фраза «Свят, свят, свят…» вошла в основную часть молитвы Амида, произносимой в синагогах трижды в день. Она называется Кдуша (освящение) и является одним из наиболее важных и торжественных мест всей еврейской литургии. Хотя эпитеты, используемые в отношении Владыки Вселенной в ритуале Золотой Зари, имеют, по-видимому, герметическое происхождение, сама идея тройного освящения несомненно происходит из Кдуши.

В помещение храма кандидата вводили с повязкой на глазах и трижды обмотанного веревкой. Первое означало духовную слепоту, в которой пребывает профан прежде, чем ему отворят двери святилища, а второе – оковы смертности и материи, удерживающие в себе стремящуюся вверх душу. Перед входом ему объявляли, что, оставаясь неочищенным, он не вправе ступать ногой за порог святилища. Приготовитель очищал его водой, а факельщик – освящал огнем.

Начало процедуры состояло в принесении торжественной клятвы. Стоя коленопреклоненным перед алтарем, кандидат брал на себя обязательства хранить информацию об Ордене в тайне и усердно трудиться на пути постижения оккультизма. В это время шестеро служителей (кроме внешнего стража) образовывали вокруг него гексаграмму. Именно здесь становятся хорошо понятны их соответствия со сфирот Каббалы.

Многие отрывки, произносимые в процессе этого и других ритуалов Золотой Зари, несут в себе большую духовную силу. Отличаясь от обычных религиозных текстов, они взывают к тем сокровенным тайникам души, которые иначе оставались бы непробужденными. Хорошим примером служат слова, произносимые иерофантом после завершения клятвы кандидата:

«Голос моей бессмертной души сказал мне: “Дозволь мне вступить на путь Тьмы – быть может, там отыщу я Свет. Я единственное существо в бездне тьмы; из бездны тьмы вышел я до рождения, из безмолвия первобытного сна”. И Голос Веков ответил моей душе: “Я тот, Кто формирует во тьме. Я свет, что сияет во тьме, но тьма не объемлет его”».

По аналогии с масонским посвящением кандидат совершал несколько символических «путешествий» – круговых обходов по комнате храма. Его вел игемон, а путь ему поочередно преграждали иерей и иерофант. Каждый раз его очищали водой и огнем, и каждый раз он должен был назвать того, кто стоит перед ним, чтобы получить от него нравственное наставление. Иерей, символизирующий закат солнца прикосновение к той грани, за которой лежат человеческие страхи, учил неофита смелости:

«Страх есть поражение, а посему будь бесстрашен. Ибо если кто трепещет перед пламенем, водой потопа и тенями воздушными, тому нет удела в Боге».

Иерофант, «свет золотого дня», объяснял соискателю закон равновесия и компенсации противоположностей. И вновь поставленный на колени перед алтарем, неофит слышал последние слова, произносимые тремя главными служителями, прежде, чем с его глаз окончательно снимали повязку:

«Наследник умирающего мира, мы зовем тебя к живой красоте.

Скиталец в дикой темноте, мы зовем тебя к нежному свету.

Долго обитал ты во мраке. Расстанься с ночью и взыскуй дня!»

С последними словами вновь посвященный, наконец, мог увидеть свет, весь храм, окружавший его, и лица тех, кто сопровождал его через всю церемонию. Теперь его принимали как брата, а иерофант и иерей завершали процесс краткими объяснениями основных символов и передачей паролей и особых знаков. Ему давали наставления о том, каковы его задачи на степени Неофита, и что он должен совершить, чтобы заслужить дальнейшее продвижение.

После закрытия церемонии наступало время мистической трапезы – причащения силами четырех элементов, символы которых были расположены на алтаре в центре храма. В этой процедуре участвовали все присутствующие, подходя к алтарю один за другим (я уже описывал ее более подробно в статье «Ритуалы четырех элементов»).

«Элементарные» степени

Этот ритуал Неофита по праву считается самым важным и глубоким по смыслу среди всех посвящений, проводившихся в Золотой Заре. Его символизм прост и в то же время крайне важен, он сохраняет актуальность всегда и на любом этапе. Это приведение к свету того, кто прежде пребывал во тьме; посвящение Высшему, духовному, человека, ранее скованного своей земной сущностью. Такой ритуал был призван посеять в душе соискателя зерно всех его будущих достижений и успехов на пути Магии, которое станет медленно прорастать по мере его обучения и подъема по следующим степеням.

Полный смысл ритуала Неофита и всех его элементов объяснялся в документе, передаваемом члену Ордена на степени Младшего Адепта. Считалось, что только достигшие этой степени вправе самостоятельно занимать должность иерофанта и проводить посвящения для новичков. Кроме этого, им также выдавался и другой документ (в списке он обозначался как Z-2), где на основе того же ритуала были предложены схемы различных магических операций – таких, как создание талисманов, призывание духов, алхимические процессы, предсказание будущего, обретение знания и даже обретение невидимости (последнее едва ли стоит понимать в том смысле, что физическое тело мага перестанет отражать свет, но скорее в том, что окружающие перестанут замечать его).

Таким образом, ритуал Неофита служил общей моделью самых разнообразных магических действий. В любом из них был некий объект (к примеру, талисман), который необходимо было «привести к свету» – поднять из его профанного бытия и вложить в него магическую силу.

Следующие четыре степени, как уже было показано выше, связаны с четырьмя элементами. Зелатор ассоциируется со сфирой Малхут и Землей, Теоретик – с Есод и Воздухом, Практик работает со сфирой Ѓод и элементом Воды, а Философ достигает сфиры Нецах и элемента Огня. Ритуалы посвящения в эти степени, следовательно, можно назвать «элементарными», так как силы этих четырех элементов и весь связанный с ними магический символизм играли в них ключевую роль.

В каждом из этих ритуалов кандидата на посвящение, как и в первый раз, вводили в храм с завязанными глазами. Впрочем, сразу же после принесения клятвы о неразглашении тайн повязку снимали, и для него начиналось переживание мистерии духовного восхождения. В ритуале Зелатора центральную роль играло древо познания добра и зла: кандидат, побуждаемый к этому иерофантом, пробовал вступить поочередно на пути познания зла и добра. Однако там его встречали ангелы, охраняющие эти пути, – злой Самаэль (эту роль исполнял иерей) и добрый Метатрон (эту роль исполнял игемон), которые не пропускали его дальше. Вывод заключался в том, что истину невозможно увидеть ни в кромешной тьме, ни при ослепительном свете, слишком сильном для глаз. Лишь умеренность и выбор среднего пути позволяют двигаться к совершенству.

Кандидату также объясняли каббалистические учения, связанные с еврейскими буквами, устройством переносного храма (скинии), сделанного сынами Израиля в пустыне, божественными именами и т. д. Стол с хлебами предложения, стоявший в скинии с северной стороны, олицетворял 12 знаков Зодиака, 12 простых букв алфавита, 12 колен Израиля, 12 комбинаций четырехбуквенного имени Бога (Тетраграммы) и т. д. Семисвечник (менора), располагавшийся с южной стороны, означал 7 двойных букв, 7 планет, 7 дней недели и т. д. Вся эта часть ритуала фактически раскрывала перед посвящаемым содержание Сефер Ецира и некоторых ключевых фрагментов из Зоара (двух главных каббалистических книг).

Подобным же образом своя мистерия разыгрывалась и на каждой из последующих степеней. К примеру, при посвящении Теоретика четверо служителей играли роли четырех живых существ, представленных в видении колесницы пророка Ихезкеля, которые также были заключены составе египетского сфинкса. Иерофант представал в маске человека (бога Осириса) и был жрецом востока (элемент воздуха), игемон – в маске льва (юг, огонь), иерей – в маске орла (запад, вода), глашатай – в маске быка (север, земля). Каждый из них создавал символическое препятствие перед кандидатом, которое тот должен был пройти, чтобы очиститься энергией соответствующего элемента.

Двумя центральными особенностями этих четырех «элементарных» ритуалов были энохианская скрижаль и рисунки с карт Таро, служивших дверями на пути Древа Жизни. Скрижали пришли из энохианской магии и, как считалось, были в древние времена вручены ангелами Ханоху (Эноху). Каждая из них содержала большой набор букв, из которых по определенным правилам складывались имена правителей в ангельской иерархии. Начало и конец церемонии сопровождались поклонением Богу как правителю элемента данной степени с обращением лицом к соответствующей скрижали.

Второй особенностью были карты Таро, крупное изображение которых размещалось на востоке, за возвышением иерофанта. Они вели к следующим сфирот, то есть к более высоким степеням посвящения. Кандидату объясняли смысл рисунка на каждой из них, когда он был готов перейти через эту дверь. Таким образом, в ритуале Теоретика речь шла о карте «Мир», обозначающей 22-й путь в системе сфирот (канал, соединяющий Малхут и Есод), так как именно по нему кандидат поднимался вверх, тогда как в ритуале Философа были представлены  сразу 17-й, 18-й и 19-й пути (карты «Башня», «Звезда» и «Луна»).

У некоторых практикующих систему Золотой Зари можно встретить мнение, что эти «элементарные» ритуалы слишком перегружены и нуждаются в существенном упрощении. Исраэль Регарди отмечает, что их смысл ни в коем случае не следует смешивать с ритуалами Неофита и Младшего Адепта, которые в действительности знаменовали собой кардинальные переходы в развитии человека – вступление на путь и достижение духовной зрелости. «Элементарные» степени, по его словам, нужны были, главным образом, лишь для того, чтобы сбалансировать противоположные энергии стихий в ауре или в астральном теле посвященного. Они имели скорее техническое, нежели глубокое сущностное значение. Но тем не менее, если проанализировать всю информацию, которая давалась как в устной форме, так и в виде переживания и созерцания символических картин во время этих ритуалов, становится понятно, что в них заключена огромная доля каббалистического учения Ордена. Хотя эти материалы впоследствии выдавались ученикам в виде лекций, прохождение через ритуал помогало открыть створки души навстречу знаниям, которые иначе человеку, изначально несведущему в данных темах, показались бы слишком абстрактными и туманными.

Переход к розенкрейцерству

Теоретически после приема в Орден нового члена его подъем по первым четырем степеням (до Практика включительно) мог произойти без всяких отлагательств. Единственным условием было его усвоение тех учебных материалов, которые ему выдавались, и если он был готов быстро сделать это, то получал продвижение незамедлительно.

Далее посвящение в степень Философа предполагало трехмесячное ожидание. Еще на предыдущей степени ученику начинали раскрывать великую мистерию грехопадения и реинтеграции человека, которая лежит в основе всей оккультной традиции Запада. Эта трехчастная драма начиналась с рассказа о райском саду, в котором жил Адам, еще не утративший первозданное совершенство. Все космические и духовные силы в ту пору пребывали в определенном порядке, отраженном в каббалистической модели.

Следующий этап драмы – это падение человека и вместе с ним всего мира, который отныне оказывается под властью дракона, или змея, олицетворяющего эгоистические свойства материи, проявление первобытной тьмы, оформившейся ранее в миры нечистых сил, или клипот (оболочек), как называют их каббалисты. Именно эта часть мистерии раскрывалась при посвящении Философа. Также и карта Таро, знаменующая путь из сфиры Ѓод (Практик) в сфиру Нецах (Философ), несла в себе довольно тревожное содержание. Это карта «Падающая башня», означающая крах или катастрофу, падение, разрушение прежнего порядка вещей. Три месяца ожидания перед принятием этого посвящения помогали убедиться, что кандидат вполне устойчив психически и душевно и действительно обладает зрелостью, чтобы осмыслить эти глобальные концепции в их глубине.

Третий завершающий акт мистерии представлял восстановление духовного и божественного статуса человека, в результате чего он вновь возвращался в рай, как это было до его падения. Однако теперь наслаждаться этим благом человек мог в силу своих собственных заслуг, благодаря опыту и мудрости, которые он приобрел в процессе тяжелой работы над своим исправлением. Отныне это уже не то наивное существо, которое легко подвергается искушению силами тьмы, а истинный носитель образа Бога и господин природы. Этот акт, с которым в религиозных учениях связаны понятия раскаяния, служения, искупления греха (и обретение заслуженной награды), раскрывался в степени Младшего Адепта.

Однако на пути к нему лежала завеса (парохет), отделяющая низший орден Золотой Зари от второго ордена Рубиновой Розы и Золотого Креста. Прохождение этой завесы представляло собой отдельный ритуал. Перед его проведением должно было пройти не менее семи месяцев с момента вступления в степень Философа. После этого члену Ордена давали еще девять месяцев на подготовку, самопознание и работу над душевными качествами прежде, чем устраивали для него ритуал посвящения в Младшие Адепты.

Многие авторы, описывающие систему Золотой Зари, справедливо отмечают, что эти девять месяцев соответствуют сроку беременности и внутриутробному развитию эмбриона. Кандидат, принимаемый во второй орден, словно перерождался заново и отныне начинал жизнь розенкрейцера. Чего эти авторы не отмечают, так это того, что остальные сроки ожидания согласно Каббале также связаны с беременностью.

Дело в том, что в Каббале мир после разбиения сосудов восстанавливается заново, проходя эмбриональную фазу во чреве Высшей Матери (так называют сфиру Бина, представленную в виде парцуфа – одной из ипостасей Творца). В итоге она рождает новый парцуф, называемый Зеир Анпин (то есть «Малый Лик»). Эти названия были известны и использовались в Золотой Заре, хотя там они были разработаны не так детально как, например, в Каббале рава Ицхака Лурии из Цфата. Знатокам этого учения известно, что в этом внутриутробном созревании Зеир Анпина должны заново восстановиться света, искры и сосуды, оставшиеся после разбиения. Как описывается в книге «Древо жизни» (עץ חיים) Хаима Виталя, света проходят этот процесс за семь месяцев, искры – за девять, а сосуды – за двенадцать. Три месяца в этом процессе также играют особую роль, поскольку к этому времени эмбрион уже проявлен и обладает всеми своими частями.

Сама концепция разбиения сосудов и их восстановления через новое рождение аналогична грехопадению и реинтеграции Адама, хотя и происходит на еще более трансцендентном уровне. Семь, девять и двенадцать месяцев, естественно, являются духовными понятиями, означающими некие этапы или состояния в этом процессе, и вовсе не должны совпадать с аналогичными временными отрезками в материальном мире. Однако, по утверждению каббалистов, именно «девятимесячный» период исправления искр является корнем того, что и физическая беременность женщины длится девять месяцев.

В Золотой Заре, очевидно, использовались эти же сроки, принятые символически для отражения трансцендентных процессов. Три месяца при переходе от Практика к Философу – это срок оформления тела эмбриона (которое в источниках на иврите называется הכר הולד). Семь месяцев перед ритуалом Врат (пересечением завесы) соответствуют времени исправления светов, а следующие девять месяцев – исправлению искр. Вероятно, для перехода к следующим степеням предполагалось ожидание в течение двенадцати месяцев, хотя это правило так и не было реализовано.

Ритуал посвящения Младшего Адепта был, пожалуй, самым сильным и торжественным. Он состоял из нескольких частей и главной его темой была легенда об отце-основателе общества розенкрейцеров – знаменитом Кристиане Розенкрейце. Как сообщалось в манифесте Fama Fraternitatis (что можно перевести как «Слава братству»), его могила была найдена в начале XVII века продолжателями его дела. Эта могила символизировала мироздание и представляла правильный семиугольник, каждая из сторон которого означала влияние одной из планет, а все вместе – суть всех аналогий, подчиняющихся числу 7.

Такое же помещение существовало в храмах ордена Золотой Зари. Оно называлось «гробницей адептов» (Vault of the Adepti). На русский язык его иногда переводят как «скиния адептов», но это неверно, поскольку здесь очевидна связь с местом погребения Розенкрейца.

Со времен древних мистерий кульминацией любой настоящей инициации было переживание смерти и нового рождения. Именно это должен был пройти член Ордена, которого посвящали в Младшие Адепты. Ему предстояло самому лечь в эту гробницу и заново восстать из нее. Жизнь и смерть – настолько переплетенные понятия, что лишь через одно из них можно по-настоящему понять другое. Поэтому могила одновременно воспринималась и как материнская утроба, дающая рождение. Эту связь можно встретить уже в книге Иова (1:21), где говорится: «Нагим вышел я из чрева матери моей, нагим и возвращусь туда. Бог дал и Бог взял».

Напомним также, что степень Младшего Адепта соответствует в системе Ордена сфире Тиферет, и переход к ней происходил от предыдущей сфиры Нецах. Астрологическим представителем последней является планета Венера. Ее знак напоминает известный египетский крест (его называют Анх или по-латински Crux Ansata) – древний символ жизни и возрождения. Служители в ритуале посвящения Младшего Адепта несут на себе этот крест с петлей наверху, являющийся одновременно и знаком любви (Венера), и знаком зачатия и рождения. Таким образом, все здесь намекает на вступление в новую жизнь.

Именно в этом ритуале существовала наибольшая вероятность того, что под воздействием всех переживаний посвящаемому откроется связь с высшими уровнями его духа, что в свою очередь служит сильным катализатором магических способностей. Качественное и глубокое проведение такой церемонии могло бы привести к заметному преображению личности. Однако, судя по сохранившимся свидетельствам, не всегда ее проводили на должном уровне. В первые годы существования Золотой Зари, пока ее вожди-основатели были живы и управляли ее работой, общее качество ритуальной практики было относительно высоким. В дальнейшем после образования «Утренней звезды» наметилась тенденция ко все большему упрощению ритуалов, которые стали превращаться в рутину. С одной стороны, в этом видна закономерность, характерная практически для любой традиционной системы – со временем она теряет свой изначальный духовный импульс и выхолащивается. С другой стороны, реальные достижения в развитии оккультных сил и переживание на собственном опыте высших состояний сознания – что и является смыслом такой практики – могут открыть перед существующей традицией новый этап развития и привести к повышению качества.

Очевидно, что если ритуалы посвящения и могут поднять сознание и дух человека на некую высоту, этот подъем будет лишь временным. Для достижения устойчивых результатов необходима индивидуальная и повседневная работа. Членам Золотой Зари такая работа давалась в изобилии. На каждой из степеней существовал как определенный объем теоретических знаний, которые необходимо было усвоить, так и практики для индивидуальной отработки. Впрочем, основная магическая работа начиналась не ранее степени Младшего Адепта. Закончив разговор о церемониях, проводившихся в храме Золотой Зари, рассмотрим, чему же обучали ее членов и какими навыками и знаниями они овладевали на своем пути.